А потом будет утро... - Страница 41

К оглавлению

– Джуди, ты предательница!

– Я скажу ему, что у него будет мальчик, а дальше – сами разбирайтесь. Ой.

– Вот и ой. Врач тоже говорит – мальчик. И мне почему-то кажется, что у Тома будут одни мальчики.

– Это тебе про себя так кажется. Потому что ты хотела как у Бриджит.

– Не надо ему говорить, пожалуйста. У меня есть предмет для шантажа, Джуди.

– Какого шантажа?

– На случай, если ты соберешься сказать все Тому.

– То есть, если Том узнает…

– То я приму временное гражданство. В моем положении – ничего не стоит превратить его потом в постоянное. Так что оставьте меня пока тут.

Джуди помолчала.

– Это действительно шантаж.

– Я не хотела к нему прибегать, но ты сама…

– Ну хорошо. Не буду ничего говорить Тому. Знаешь что? Разбирайтесь сами! Тебе, наверно, очень хочется проверить на крепость нервы твоего ангела-хранителя. Смотри, он может психануть и сбежать!.. Позвони, если что!

Джуди бросила трубку.

– Обиделась, – констатировала Одри, глядя на трубку, извергающую громкие короткие гудки. Но после разговора с подругой тревога и отчаяние сразу куда-то ушли…

Неделю Джуди хранила молчание, а сегодня позвонила, чтобы позвать ее на Рождество.

…Одри поддела ногой камешек на песке. Он отлетел в воду и плюхнулся прямо рядом со свадебным букетом, сброшенным со скалы. Волна лениво качнула букет и вдруг торжественно подняла и вынесла его к ногам Одри, сильно намочив ее ботинки.

– Ну спасибо! – вырвалось у нее. И ей вдруг послышалось, что в ответ прошуршало едва различимое «пожалуйста!».

Море очень по-свойски шептало ей о чем-то хорошем. Странно. В последнее время, после всего случившегося Одри уже не верила в хорошие приметы. Она просто разучилась их замечать. Отойдя на безопасное расстояние от воды, она присела на большой камень и стала размышлять над утренним разговором с Джуди.

Та строго, как и подобает обиженной подруге, поздравила ее с наступающим праздником, пригласила к себе и, конечно же, получила отказ. Потом долго мялась и наконец задала главный вопрос своего звонка: не появлялся ли Том.

– А почему он должен появиться?

– Ну… просто он еще раз передавал привет, а я сказала, что не собираюсь это делать, телефоны у тебя прежние, пусть он сам тебе звонит.

– Нет, он не появлялся.

– Странно, – натянутым голосом сказала Джуди.

– Слушай, что-то мне не нравится эта история. Ты точно ничего ему не говорила?

– Нет! Как я могу! Ты же запретила! Я же пообещала!

– Джуди.

– Я не вру! Что ты все время ко мне пристаешь? Лучше бы прилетала сюда, вместе отметили бы Рождество и Новый год. Свадьба без тебя не готовится. Тетя…

– Надеюсь, ты тете ничего не сказала?

– Ну что я, совсем не соображаю?

– А Тому? – на всякий случай хитро спросила Одри.

– Ну… нет! Конечно нет! Правда-правда. Ты скажи лучше: как у тебя дела? Не тошнит?

– Нет-нет, – ответила Одри сдавленным голосом.

За эту неделю она совершено утратила возможность принимать пищу и питалась только цитрусовыми, особенно почему-то пристрастившись к мандаринам. Все остальное вызывало у нее отвращение даже своим видом.

– У меня вообще все проходит очень легко! – продолжала она, вспоминая, с каким ужасом по утрам встает на работу. – Так что не надо отсюда меня вызволять, не надо ко мне прилетать, я доживу до конца контракта, а там посмотрим.

– Что значит «посмотрим»?

– Может, еще останусь.

– Я тогда все Тому расскажу.

– Ты и так ему все расскажешь.

– Нет, что ты!

Джуди еще долго, с упорством партизана отрицала свой заговор с Томом. И Одри в конце концов смирилась с мыслью, что подруга лукавит. Скорее всего, они пообщались сразу же после того звонка, и теперь Джуди удивляется, почему он не едет в Израиль. А действительно, почему?..

Завтра – Рождество. По местному передвижному календарю (данность, с которой Одри так и не смогла смириться) на двадцать пятое декабря тоже выпадает какой-то праздник. Но не очень большой, так что все будет работать, и магазины – тоже. Надо Джуди с Виктором прислать какой-нибудь подарок. Не на свадьбу, а так, чтобы сделать приятное.

И довольно сощурившись на солнце, словно дикая кошка, Одри вдруг неожиданно для себя самой улыбнулась: жизнь-то не такая уж и плохая, завтра она погуляет по магазинам, позвонит поздравить тетю, потом с ребятами из фирмы отметит Рождество… Жаль, что вряд ли сможет съесть хоть кусочек торта! Интересно, где сейчас Том?..

Вечером она заснула, впервые за эти два месяца без слез, без воспоминаний, очень спокойная и счастливая. «А потом будет утро…» – уже совсем засыпая, вспомнила Одри их с Томом песню.

– Уж не сошла ли я с ума от всего пережитого? – пробормотала она, уткнувшись носом в подушку и проваливаясь в мягкие ласковые волны.

Это было море. Оно качало ее, заигрывало, собирая мелкие всплески у плеч, и обволакивало с какой-то младенческой нежностью. Одри перевернулась на спину и поплыла, раскинув руки и глядя на луну. Когда-то такое уже было… Кажется, в прошлой жизни, или вообще – не с ней. Да, она видела это в кино про себя: море и ночь. А потом – чьи-то нежные руки подняли ее над волнами и…

Сон оборвался, Одри открыла глаза и увидела на своей постели Тома. Он сидел, видимо, уже давно, в неудобной позе, скорчившись и подперев рукой подбородок. Осознав, что это уже явь, она резко села, поджав под себя ноги и округлив от ужаса глаза.

Том приложил палец к губам, замахал на нее руками, будто боясь разбудить кого-то. Потом легонько толкнул обратно в мягкие подушки.

– Тс-с! Разбудишь. Зачем так прыгать?