Весь ноябрь Том ездил в Кливленд, поговаривали, что невеста живет именно там, но Одри он ничего не рассказывал, хотя обещал, что они встретятся и поговорят обо всем откровенно.
В начале ноября Одри слегла с температурой, и тетя Эллин жалобно и заботливо кудахтала вокруг нее целую неделю.
– Тебе звонит какой-то молодой человек, – степенно сказала однажды тетушка, внося в комнату горячее молоко. – Представился Томом. Я сказала, что ты никого не хочешь слышать. Но он настаивает. Что ему передать?
Одри подпрыгнула на кровати.
– Тетя! А ну быстро неси телефон!
– Ах, лежи, тебе нельзя вставать! Я сказала, что ты переживаешь душевную драму и у тебя температура.
– Тетя, что же ты наделала!!!
Она схватила трубку.
– Одри, это правда? – Том, как всегда, был насмешлив.
– Что именно?
– Про душевную драму.
– Правда. Я жалею об ушедшем лете, а так же об истреблении снежных барсов.
– И в этом состоит драма?
– Конечно! А ты о чем подумал?
Том рассмеялся.
– Ты – прежняя. А у меня… а у меня действительно драма. И еще я должен извиниться перед тобой.
– Ты ничего не должен. – Она заставила себя принять светский тон. – Как у тебя дела?
Том вздохнул, как будто ждал этого вопроса.
– Я опять ездил в Кливленд…
– Зачем?
– Ну… там живет Лора.
– Ах, ее зовут Лора. Вот куда ты время от времени пропадаешь на несколько дней?
– Да. Одри, ты должна знать. Я… меня заставляют на ней жениться.
– Ты за этим и звонишь?
– Ну что ты!
– Ты хочешь быть честным, понятно. Но я и так на тебя не держу зла. Только давай перестанем обсуждать твою свадьбу.
– Да может ее и не будет! Мне как раз нужен твой совет. Мне важно, что ты думаешь.
– То есть ты хочешь, чтобы я решила за тебя: жениться на Лоре или нет?
– Или на тебе.
– Очаровательно! – взорвалась она, – Том, ты в своем уме?!! Или звонишь, чтобы поиздеваться надо мной?!!
Она постаралась унять гнев. Все-таки надо держать себя в руках, как бы ни было это трудно и даже иногда бессмысленно. Но достойный ответ дать очень хотелось.
И она дала:
– Знаешь, Том, я бы согласилась выйти за тебя, но мне подруги не советуют.
Он засопел в трубку:
– Ты не поверишь, Одри! Друзья мне тоже не советуют жениться на тебе!
– По причине возраста?
– И не только. Конечно, это глупость: при чем тут возраст? Я, Одри, может, один раз в жизни по-настоящему…
– Я, кажется, слышала такую же фразу про Софи.
– Дурочка! Ты что, ревнуешь? – В его голосе звучала настоящая нежность. – Прошло меньше года, как она меня бросила, а я ее уже давным-давно забыл. Благодаря тебе! Одри…
– Что?
– Ничего. Мне просто нравится произносить твое имя. Может быть, мне теперь долго не придется говорить его вслух.
– Том, что ты от меня сейчас хочешь?
– Просто услышать. Я скучаю по тебе. Честно-честно. Мне тебя не хватает.
Что на такое скажешь? Она вздохнула.
– Том, я все понимаю, но ты должен тоже понимать: наши пути… как бы сказать…
– Расходятся.
– Вот именно. И давай проведем грань, за которую не будем никогда заходить.
– Ты хочешь, чтобы мы всегда были просто друзьями?
– И без двойных шуточек.
– И без попыток тебя соблазнить.
– И без упоминания о твоей Лоре.
– Протестую! Друзья имеют право обсуждать свою личную жизнь. Ты вот тоже кого-то нашла. Кто он?
– Не скажу. Но, между прочим, я не спрашиваю у тебя совета: выйти замуж за него или за тебя.
– А зря! Я бы вмиг склонил тебя к своей кандидатуре. – Том вздохнул. – Ладно. Тебя не переспоришь. Но, Одри, неужели ты такая наивная, что не понимаешь: мы не скоро забудем друг друга. Я имею в виду то, что как раз было за гранью, которую ты хочешь провести.
– Значит, ты согласен?
– Согласен.
Одри вдруг почувствовала чудовищное опустошение внутри.
– Одри.
– Что?
– Ничего. Имя у тебя хорошее. Нет, я могу, конечно, шептать его по ночам, но, боюсь, жена не оценит.
Она потеряла терпение.
– Понимаю. Мне очень жаль, Том. – Она уже не владела собой. – Но мы либо не говорим о твоей свадьбе, либо не говорим вообще. Ни о чем.
– То есть я тебе больше не нужен и могу быть свободен?
Одри встряхнула головой, прислонив ладонь к губам:
– Да, ты мне больше не нужен и можешь быть свободен.
– Действительно, хватит мотать друг другу нервы. Я… мы все равно будем дружить! И ты от меня не отвяжешься. Пока! – Он повесил трубку.
Одри показалось, что ее разрывает на тысячи мелких осколков. В груди болело и не хватало воздуха. Том… Что же она будет делать без него? Том… и брат, и друг, и желанный любовник, и целый мир. И она его потеряла.
Наступило время, и Тому пришлось сообщить о своих новых фирмах и об увольнении. Ноябрь, особенно вторая его половина, выдался сухим и холодным, с неба изредка сыпал мелкий снежок, похожий на крупу, и тогда становилось по-рождественски светло, светлело и на душе. Но это был пока еще ноябрь. Том увольнялся. Ни о каком пикнике по случаю его ухода не могло быть и речи.
Его провожали на другую работу, как будто в другой город или на другой континент. В клубе, где они часто проводили время, где отметили половину всех праздников, случившихся за годы их дружбы, коллеги и сокурсники оккупировали несколько столов, и конечно все не уместились, поэтому распространились по целому залу, и через пару часов заведение уже полностью было в их власти. Одри хотелось плакать. Она старалась держаться, отлично понимая, какую почву для сплетен сейчас может создать своим унылым видом. Это Том уходит, а ей еще придется здесь работать.
Поэтому, искрясь напускным весельем, она позволяла за собой ухаживать всем мужчинам подряд, даже нахальному Джону. Сегодня все было, как в ранние студенческие времена: вокруг Одри сосредоточилось главное мужское внимание, а ей становилось каждый раз не по себе, когда Том игнорировал ее, словно боялся нарушить какой-то придуманный им сценарий. Она твердо решила, что сегодня выяснит их отношения, она нацелилась на результат, и ее уже ничто не могло вывести из состояния этой холодной готовности.